Спасибо вам, за что то вы - это вы. Поддерживать оптимизм и желание жить в человеке всего навсего фактом своего существования - это очень круто. Даже если вы сами об этом не подозреваете. Спасибо вам за то, что улыбаетесь просто потому, что вам так хочется, а не потому, что это нужно в данную секунду. Спасибо за то, что часто злитесь и быстро отходите. Спасибо, что не убили в себе порыв и веру в хорошее. Спасибо за ваш здоровый цинизм и неубиваемый, доходящий до кретинизма, так похожий на мой, романтизм. Спасибо за то, что живете. Спасибо за то, что я живу вместе с вами.
воскресенье, 22 июня 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Какие все-таки люди встречаются в этом городе и в этой жизни. Имено вот эти, случайные знакомые, сведенные со мной случаем, не друзья-товарищи, а что-то совсем другое. Вроде бы они не вносят в паззл твоей жизни никаких новых деталей, а уберешь их - и вся мозаика рушится к черту под грузом собственной ничтожности.
Спасибо вам, за что то вы - это вы. Поддерживать оптимизм и желание жить в человеке всего навсего фактом своего существования - это очень круто. Даже если вы сами об этом не подозреваете. Спасибо вам за то, что улыбаетесь просто потому, что вам так хочется, а не потому, что это нужно в данную секунду. Спасибо за то, что часто злитесь и быстро отходите. Спасибо, что не убили в себе порыв и веру в хорошее. Спасибо за ваш здоровый цинизм и неубиваемый, доходящий до кретинизма, так похожий на мой, романтизм. Спасибо за то, что живете. Спасибо за то, что я живу вместе с вами.
Спасибо вам, за что то вы - это вы. Поддерживать оптимизм и желание жить в человеке всего навсего фактом своего существования - это очень круто. Даже если вы сами об этом не подозреваете. Спасибо вам за то, что улыбаетесь просто потому, что вам так хочется, а не потому, что это нужно в данную секунду. Спасибо за то, что часто злитесь и быстро отходите. Спасибо, что не убили в себе порыв и веру в хорошее. Спасибо за ваш здоровый цинизм и неубиваемый, доходящий до кретинизма, так похожий на мой, романтизм. Спасибо за то, что живете. Спасибо за то, что я живу вместе с вами.
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Потрясающий, великолепнейший по уровню игры матч, чуть не пропущенный из за выпускного вечера (шат-шат, да кому он нужен!))
Сорванный в ноль голос, искусанный кулак, это чертово 1:1, когда ты уже начинаешь забывать, что ты толстокожий бугай и орешь как последняя истеричка.
2:1, 3:1, восьмидесятивосьмилетняя бабушка, скинувшая за секунду лет пятьдесят, ох, ох, ну просто черт побери, что сейчас творится на улице, как они орут!))) Торчал на балконе, орал "ДАААА", "ПОБЕЕЕДА!!!" "ПОРВААААЛИ", до хрипоты, до боли в горле, до звона стекол, о Малкав, какая эта красивая победа - мы играем в футбол, как воюем.
Сейчас пишу, а за окном - "Оле-оле", народ прыгает, бегает, оййййёёёёё. Вспоминаю лица тех, кто скептически хмыкал, когда я говорил, что Россия победит. Они - "Без вариантов. Голландия - не Швеция.". А я - "Я романтик. Раз в год и палка стреляет".
Блин, а ведь стрельнула, ну господибожемой, какие же все они все молодцы, ну какое сейчас единство-то, охчерт, там уже целые толпы, нет, никто спать сегодня не будет)))
У меня разрывается аська от смайликов, сегодня все сломают себе шифты, вот помяните мое слово.
Я рад, что от начала до конца болел за наших, потому что ёмое, ну как же еще можно?
(Оооох, ор на улице все громче))))
Говорили, что нас размажут, а размазали мы. Сегодня Россию склеили, как бы пафосно это не звучало.
Боже мой, боже мой, как я рад. Все, я в неадеквате, я не отвечаю за свои слова и посты, ахблин, блин, ну какие же они молодцы, что будет твориться, ну ёмое....!!!!!ааааррррр, как я оказывается косноязычен, хренов писака, айтвоюмать, все, я пошел на балкон орать дальше!
Сорванный в ноль голос, искусанный кулак, это чертово 1:1, когда ты уже начинаешь забывать, что ты толстокожий бугай и орешь как последняя истеричка.
2:1, 3:1, восьмидесятивосьмилетняя бабушка, скинувшая за секунду лет пятьдесят, ох, ох, ну просто черт побери, что сейчас творится на улице, как они орут!))) Торчал на балконе, орал "ДАААА", "ПОБЕЕЕДА!!!" "ПОРВААААЛИ", до хрипоты, до боли в горле, до звона стекол, о Малкав, какая эта красивая победа - мы играем в футбол, как воюем.
Сейчас пишу, а за окном - "Оле-оле", народ прыгает, бегает, оййййёёёёё. Вспоминаю лица тех, кто скептически хмыкал, когда я говорил, что Россия победит. Они - "Без вариантов. Голландия - не Швеция.". А я - "Я романтик. Раз в год и палка стреляет".
Блин, а ведь стрельнула, ну господибожемой, какие же все они все молодцы, ну какое сейчас единство-то, охчерт, там уже целые толпы, нет, никто спать сегодня не будет)))
У меня разрывается аська от смайликов, сегодня все сломают себе шифты, вот помяните мое слово.
Я рад, что от начала до конца болел за наших, потому что ёмое, ну как же еще можно?
(Оооох, ор на улице все громче))))
Говорили, что нас размажут, а размазали мы. Сегодня Россию склеили, как бы пафосно это не звучало.
Боже мой, боже мой, как я рад. Все, я в неадеквате, я не отвечаю за свои слова и посты, ахблин, блин, ну какие же они молодцы, что будет твориться, ну ёмое....!!!!!ааааррррр, как я оказывается косноязычен, хренов писака, айтвоюмать, все, я пошел на балкон орать дальше!
пятница, 20 июня 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Давным давно, когда земля синела от морей,
Стояло царство на лугу, а может на горе.
И вот однажды, врат порог, кряхтя, переступив,
Явился в город дудошник со шляпой цвета слив.
Пришел он прямо к королю, и так ему сказал
"Вы заплатите мне с лихвой, а я вам - чудеса!
Заставить танцевать богов могу я без проблем,
Лишь дудку надо мне достать, и властен я над всем!"
Король, ни слова не тая, сказал ему - "Камрад!
Такому гостю во дворце я несказанно рад!
Открой же нам чудной полог магических кулис,
Счастливым сделай наш народ, и приведи к нам...крыс!"
"Ты знал бы, как давно хотим увидеть сих зверьков,
Что краше свинок и мышей, умнее хомяков!
Но крысы так жестоки к нам, и здесь их не достать,
Ох, только чтоб погладить их, готов я все отдать!"
И старый дудошник кивнул, ответив королю:
"Мессир, я ненавижу крыс, но деньги я люблю!"
И отхлебнув его вина - ("Какой чудесный сорт!")
Он, дудку бережно достав, потопал в царский порт
Там волны бились о причал, пока старик играл,
(Он словно свой талант и шарм у муз самих украл!)
И вот, когда на город ночь легла, и с нею - сны,
На берег, мокрые, как дождь, взобрались грызуны.
На утро город ликовал, ну чудо - не зверьки!
Они играли жгучий твист и ели хлеб с руки,
Они светились, как сверчки, и пели "Йестердэй"
И в царстве было всем тепло от радостных людей...
Пришел за платой музыкант, но жаден был король,
"Ты хочешь деньги? Но за что? Мой милый друг, позволь!
Те крысы сами к нам пришли, тут дудка не причем,
Вот доллар, и вали домой, коль у тебя есть дом!"
Тут старый дудошник сказал - "Ты сам того хотел.
Раз крысы сами к вам пришли, я явно не у дел
Ну что ж, прощай, мой жадный друг...Но прежде, чем уйду,
Позволь тебе разок сыграть", - И он достал дуду.
Мелодия лилась рекой, быстрее и быстрей
И кто-то крикнул - "Дудошник...привел сюда детей!"
Горели парки и сады, кварталы и дворы,
Летели кирпичи из рук счастливой детворы...
И взвыл народ - "Эй, заплати, пусть прекратит играть!"
И горько зарыдал король, и стал в окно орать:
"Прошу, возьми же золото, и нам верни покой!"
Но старый добрый дудошник уже был далеко...
Мораль прозрачна как стекло, проста, как три рубля,
Не повторяй ты никогда ошибок короля!
Ведь крысы могут без проблем держать себя в руках,
А детям дай хоть пару дней, и вместо царства - прах!
Стояло царство на лугу, а может на горе.
И вот однажды, врат порог, кряхтя, переступив,
Явился в город дудошник со шляпой цвета слив.
Пришел он прямо к королю, и так ему сказал
"Вы заплатите мне с лихвой, а я вам - чудеса!
Заставить танцевать богов могу я без проблем,
Лишь дудку надо мне достать, и властен я над всем!"
Король, ни слова не тая, сказал ему - "Камрад!
Такому гостю во дворце я несказанно рад!
Открой же нам чудной полог магических кулис,
Счастливым сделай наш народ, и приведи к нам...крыс!"
"Ты знал бы, как давно хотим увидеть сих зверьков,
Что краше свинок и мышей, умнее хомяков!
Но крысы так жестоки к нам, и здесь их не достать,
Ох, только чтоб погладить их, готов я все отдать!"
И старый дудошник кивнул, ответив королю:
"Мессир, я ненавижу крыс, но деньги я люблю!"
И отхлебнув его вина - ("Какой чудесный сорт!")
Он, дудку бережно достав, потопал в царский порт
Там волны бились о причал, пока старик играл,
(Он словно свой талант и шарм у муз самих украл!)
И вот, когда на город ночь легла, и с нею - сны,
На берег, мокрые, как дождь, взобрались грызуны.
На утро город ликовал, ну чудо - не зверьки!
Они играли жгучий твист и ели хлеб с руки,
Они светились, как сверчки, и пели "Йестердэй"
И в царстве было всем тепло от радостных людей...
Пришел за платой музыкант, но жаден был король,
"Ты хочешь деньги? Но за что? Мой милый друг, позволь!
Те крысы сами к нам пришли, тут дудка не причем,
Вот доллар, и вали домой, коль у тебя есть дом!"
Тут старый дудошник сказал - "Ты сам того хотел.
Раз крысы сами к вам пришли, я явно не у дел
Ну что ж, прощай, мой жадный друг...Но прежде, чем уйду,
Позволь тебе разок сыграть", - И он достал дуду.
Мелодия лилась рекой, быстрее и быстрей
И кто-то крикнул - "Дудошник...привел сюда детей!"
Горели парки и сады, кварталы и дворы,
Летели кирпичи из рук счастливой детворы...
И взвыл народ - "Эй, заплати, пусть прекратит играть!"
И горько зарыдал король, и стал в окно орать:
"Прошу, возьми же золото, и нам верни покой!"
Но старый добрый дудошник уже был далеко...
Мораль прозрачна как стекло, проста, как три рубля,
Не повторяй ты никогда ошибок короля!
Ведь крысы могут без проблем держать себя в руках,
А детям дай хоть пару дней, и вместо царства - прах!
вторник, 17 июня 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
- Знаешь, когда я в первый раз понял, что ты мне нравишься? Очень нравишься? - спросил он.
Ирка напрягла память.
- Хм… Когда мы вместе тренировались? Пока я не обленилась? - спросила она, предполагая, что парням должно нравиться все конноспортивное.
- Нет. Как-то мы с тобой пошли к Бабане, и я наблюдал, как ты вставляешь на зарядку аккумуляторы. От фотика, плеера, еще от чего-то… Ты вытряхивала их, вставляла, вщелкивала. Одних зарядников у тебя было штук пять, и все торчали щупальцами заблудившегося спрута.
- Серьезно, что ли? - спросила Ирка разочарованно. Уж больно незначительное было событие. Ей рисовалось нечто более романтическое.
- Ага! А потом тебе не хватило розеток. Мы отправились в магазин, и ты потребовала: «Дайте мне удлинитель на четыре дырки!» Я как-то очень ярко запомнил и магазин, и сонного продавца, и тебя в тот момент. Ты была стремительная, собранная, радостная! Много всяких странных и слившихся воспоминаний!
- Я такого не запомнила, - грустно сказала Ирка.
Матвея это не удивило.
- Человек почему-то редко запоминает моменты, когда бывает внутренне гармоничен. Напротив, если про некий момент ему самому кажется, что он был хорош, то, скорее всего, тогда он был просто жалок, - кивнул Багров.
Дмитрий Емец, "Лестница в Эдем"
Ирка напрягла память.
- Хм… Когда мы вместе тренировались? Пока я не обленилась? - спросила она, предполагая, что парням должно нравиться все конноспортивное.
- Нет. Как-то мы с тобой пошли к Бабане, и я наблюдал, как ты вставляешь на зарядку аккумуляторы. От фотика, плеера, еще от чего-то… Ты вытряхивала их, вставляла, вщелкивала. Одних зарядников у тебя было штук пять, и все торчали щупальцами заблудившегося спрута.
- Серьезно, что ли? - спросила Ирка разочарованно. Уж больно незначительное было событие. Ей рисовалось нечто более романтическое.
- Ага! А потом тебе не хватило розеток. Мы отправились в магазин, и ты потребовала: «Дайте мне удлинитель на четыре дырки!» Я как-то очень ярко запомнил и магазин, и сонного продавца, и тебя в тот момент. Ты была стремительная, собранная, радостная! Много всяких странных и слившихся воспоминаний!
- Я такого не запомнила, - грустно сказала Ирка.
Матвея это не удивило.
- Человек почему-то редко запоминает моменты, когда бывает внутренне гармоничен. Напротив, если про некий момент ему самому кажется, что он был хорош, то, скорее всего, тогда он был просто жалок, - кивнул Багров.
Дмитрий Емец, "Лестница в Эдем"
суббота, 14 июня 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Джон Бэрри живет в старом городе, и в
Песнях хриплых его золотится заря.
И струны, что ветки задумчивых ив,
Гитара что цельный кусок янтаря
И вряд ли кто скажет, что Бэрри хорош,
Он, вообщем-то, этого и не скрывал.
За песни никто кидал даже грош,
Коль Бэрри на площади их распевал.
Но если послушают, рядом сидя,
Вдруг носом зашмыгают, пряча глаза.
И к Бэрри поближе, и спросят вдруг "Дядь!
Ну что ж по-хорошему в мире нельзя?"
А Бэрри, улыбку запрятав в мешок,
Лучом отражаясь в небесной воде...
"Да в мире всегда все, мой друг, хорошо,
А плохо всегда только лишь у людей"
"Подумай - здесь уйма хороших ребят!
Умен тот, тот добр, тот весел, тот смел.
Жизнь надо любить, мир влюбляя в себя,
А ты о таком даже думать не смел."
И тот, кто с ним рядом, уткнется в плечо,
И все словно станет немного теплей.
"Не плачь, эй, да ты невиновен ни в чем!
Ну хочешь послушать веселый куплет..."?
Его просто слушают, тихо, тайком,
Ничем не блистает, а просто живет.
Вот Мэгги, глаза утирая платком,
С ним рядом, обнявшись, о чем-то ревет.
О том, что одной не прожить, не дышать,
И что каждый день - как решающий бой,
И Джон начинает ее утешать,
Гитару в чехле положив под собой.
"Ах, милая Мэгги, всему ведь свой срок
А хочешь немного пожить у меня?..."
Да, может, Джон Бэрри неважный игрок,
Но мудрости, верьте - ему не менять!
Песнях хриплых его золотится заря.
И струны, что ветки задумчивых ив,
Гитара что цельный кусок янтаря
И вряд ли кто скажет, что Бэрри хорош,
Он, вообщем-то, этого и не скрывал.
За песни никто кидал даже грош,
Коль Бэрри на площади их распевал.
Но если послушают, рядом сидя,
Вдруг носом зашмыгают, пряча глаза.
И к Бэрри поближе, и спросят вдруг "Дядь!
Ну что ж по-хорошему в мире нельзя?"
А Бэрри, улыбку запрятав в мешок,
Лучом отражаясь в небесной воде...
"Да в мире всегда все, мой друг, хорошо,
А плохо всегда только лишь у людей"
"Подумай - здесь уйма хороших ребят!
Умен тот, тот добр, тот весел, тот смел.
Жизнь надо любить, мир влюбляя в себя,
А ты о таком даже думать не смел."
И тот, кто с ним рядом, уткнется в плечо,
И все словно станет немного теплей.
"Не плачь, эй, да ты невиновен ни в чем!
Ну хочешь послушать веселый куплет..."?
Его просто слушают, тихо, тайком,
Ничем не блистает, а просто живет.
Вот Мэгги, глаза утирая платком,
С ним рядом, обнявшись, о чем-то ревет.
О том, что одной не прожить, не дышать,
И что каждый день - как решающий бой,
И Джон начинает ее утешать,
Гитару в чехле положив под собой.
"Ах, милая Мэгги, всему ведь свой срок
А хочешь немного пожить у меня?..."
Да, может, Джон Бэрри неважный игрок,
Но мудрости, верьте - ему не менять!
среда, 11 июня 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Во-первых, у меня полный обвал с инетом, и неизвестно когда будет нормальный. Так что у меня аскетический тариф - пять минут в день.
Во-вторых, я в очередной раз разочаровался в российской сборной, ну да ладно, не будем о грустном)))
В-третьих, тряхнул стариной и прочитал десятого Буслаева.
Плюсы-минусы
Во-вторых, я в очередной раз разочаровался в российской сборной, ну да ладно, не будем о грустном)))
В-третьих, тряхнул стариной и прочитал десятого Буслаева.
Плюсы-минусы
суббота, 24 мая 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Когда жизнь завершает какой-то очередной этап, она раскрывает карты, дает ответы, подсказывает отгадки ко всем придуманным ею самой ребусам. Удивляет тебя, шокирует, показывает всех знакомых тебе людей в другом ракурсе. И если ответы тебя больше радуют, чем огорчают, даже если эта радость совместима с шоком - ты прожил этот этап не зря.
И пока жизнь не придумает новые загадки, не начнет новый этап - можно просто получать удовольствие.
И пока жизнь не придумает новые загадки, не начнет новый этап - можно просто получать удовольствие.
пятница, 23 мая 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Если Грэг встает чуть раньше своей Изабеллы
Он идет к окну, окутавшись дымом белым,
Щурится, молча любуется солнцем спелым,
На секунду прикрывает рукой глаза
Отражает кого-то зеркало в старой раме
"Грэг, ах Грэг, как ты смотришься в этом сраме!
Ведь судьбу-то люди себе выбирают сами,
Грэг, дружище, помни: больше так жить нельзя"
"Выбрал бы чернобровую, тонколицую,
Чтоб была моделью или светской львицею,
Чтобы с ней разговаривать - как забыться, и
Никогда потом не париться в мелочах!"
"Грэг, конечно, меня это не касается,
Такой взрослый парень - будто бы школьник, мается,
Тебе же такие сто раз на дню встречаются,
Ты, наверное, просто не замечал!"
"Эй, повзрослей-ка!" - зеркало продолжает
Тебя за твой выбор каждый зауважает,
Да черт же возьми, ну никто тебе не мешает,
Хочешь заново жить - значит скомкай старую жизнь"
"Если ты мужчина - пора уже делать выбор,
Ты из круга жизни пока что еще не выбыл,
Давай, ну скажи ей, соври, что для храбрости выпил,
Я тебе подскажу. Все, готов? А теперь..."
-Отвяжись.
Из, проснувшись, медленно привстает с постели
Ей лицо и руки светом медовым стелит,
Говорит он ей: "Белла, помнишь, мы как-то хотели
Выпить кофе и жить. Есть арабика. Выпьешь со мной?"
А она улыбается, взглядом глубоким и нежным
Понимает, что Грэг - это все же уже неизбежно
Голос хриплый со сна, и она отвечает: "Конечно"
Что-то рушится и звенит за его спиной.
Он идет к окну, окутавшись дымом белым,
Щурится, молча любуется солнцем спелым,
На секунду прикрывает рукой глаза
Отражает кого-то зеркало в старой раме
"Грэг, ах Грэг, как ты смотришься в этом сраме!
Ведь судьбу-то люди себе выбирают сами,
Грэг, дружище, помни: больше так жить нельзя"
"Выбрал бы чернобровую, тонколицую,
Чтоб была моделью или светской львицею,
Чтобы с ней разговаривать - как забыться, и
Никогда потом не париться в мелочах!"
"Грэг, конечно, меня это не касается,
Такой взрослый парень - будто бы школьник, мается,
Тебе же такие сто раз на дню встречаются,
Ты, наверное, просто не замечал!"
"Эй, повзрослей-ка!" - зеркало продолжает
Тебя за твой выбор каждый зауважает,
Да черт же возьми, ну никто тебе не мешает,
Хочешь заново жить - значит скомкай старую жизнь"
"Если ты мужчина - пора уже делать выбор,
Ты из круга жизни пока что еще не выбыл,
Давай, ну скажи ей, соври, что для храбрости выпил,
Я тебе подскажу. Все, готов? А теперь..."
-Отвяжись.
Из, проснувшись, медленно привстает с постели
Ей лицо и руки светом медовым стелит,
Говорит он ей: "Белла, помнишь, мы как-то хотели
Выпить кофе и жить. Есть арабика. Выпьешь со мной?"
А она улыбается, взглядом глубоким и нежным
Понимает, что Грэг - это все же уже неизбежно
Голос хриплый со сна, и она отвечает: "Конечно"
Что-то рушится и звенит за его спиной.
среда, 21 мая 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Этот город мрачен, что хоть умри, здесь бывает слишком темно и сыро, нам лукаво скалятся фонари, свет их льется желтым эдамским сыром, ты смеешься, тихо танцуешь твист по бетонным плитам и листьям прелым, небосклон горит – он красив и чист, как пейзаж из масла и акварели.
А пейзажей столько – рисуй тома, перепрячь лицо, сохраняй интригу, гонорар за них назначай сама, продавай по шиллингу чудо-книгу.
По пиастру, доллару, по рублю, пусть на сердце сладко, в гортани горько, эй, послушай, эй, я тебя люблю.
И, пожалуй, в задницу отговорки.
А пейзажей столько – рисуй тома, перепрячь лицо, сохраняй интригу, гонорар за них назначай сама, продавай по шиллингу чудо-книгу.
По пиастру, доллару, по рублю, пусть на сердце сладко, в гортани горько, эй, послушай, эй, я тебя люблю.
И, пожалуй, в задницу отговорки.
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Самой деньрожденьческой дочери от самого забывчивого папы.
Многие драконы давным-давно обитают в городах, но Гэббл жил там же, где и его предки – в недрах высокой-высокой горы, заросшей до макушки неприметными тропками и любящей считать на досуге пуховые перины облаков. Внутри было прозрачное, как слеза драконёнка, озеро, где Гэббл любил умываться по утрам, шумно фыркая и выпуская от удовольствия жемчужно-белые дымные кольца; на потолке мерцала россыпь говорящих драгоценных камней, ярко горящих по вечерам пестрым калейдоскопом цветов и обожающих отпускать ехидные комментарии по любому мало-мальски важному случаю.
Гэббл был трудолюбивым драконом – по утрам он помогал пчелам собирать мед, а вечером непременно получал в благодарность от пчелиной королевы горшочек этого золотистого, как его чешуя, лакомства. Дракон всегда очень радовался этой королевской милости, потому что, собственно, медом он и питался.
Как-то утром, гуляя по окрестному лесу, полному изумрудных деревьев и солнечных зайцев, Гэббл наткнулся на Башмак. Вполне настоящий, кожаный, модного фасона и восхитительного цвета кофе с молоком. Он лежал посередине заросшей васильками полянки, и было абсолютно непонятно, откуда он мог здесь взяться. Люди здесь давно не водились, и Гэббл, будучи умным и сообразительным драконом, прекрасно понимал, что у приличных Башмаков нет ног, равно как и желания бродить в одиночку по лесам и натыкаться на полянках на всяких незнакомых драконов. Но странным было не только это. Башмак на него Смотрел. Даже нет, не так – СМОТРЕЛ. Гэббл почти физически ощущал этот взгляд, изучающий и умоляющий одновременно. Дракон вдруг понял, что Башмаку тут одиноко, холодно и неуютно. Не отдавая себе отчет в своих действиях, Гэббл поднял Башмак и отнес к себе домой. А там, под горой, были истории, рассказанные одиноким драконом одинокому башмаку. О вкусном меде, о упоительном цветении трав летним утром, о ветре в морду, о бесконечной синеве, о радуге между крылышками пчел, о чьих-то лицах на поверхности горного озера…
-Разговоры с башмаками – признак серьезных психологических проблем, - важно изрек аметист.
-Да. Мягкие существа такие странные, - поддержал его изумруд.
Сапфир тоже хотел что-то сказать, но под строгими взглядами рубина и янтаря застеснялся и промолчал.
Башмак, в сущности, был отличным приятелем – он много слушал, мало ел, и во всем поддерживал дракона, изредка лишь Посматривая на него в случае полнейшего уже несогласия. И Гэббл сам не заметил, как оставил его у себя. Болтал, показывал рассветы, катал на спине в океанах теплого воздуха. Теперь в его пещере стало как-то по-особенному уютно, и даже камни по вечерам светили как-то мягче. И говорили тише.
Иногда Гэббл отправлялся за покупками в большой драконий город, который находился за кряжем. Там вместо камня все было застроено бетоном, стеклом и пластиком, а все драконы ходили пешком, потому что полеты деловые рептилии считали ниже своего достоинства. Здесь же Гэббл встретил несколько знакомых драконов. Разговорившись, каждый из них поведал, чем он сейчас живет. У болотно-зеленого Огюста была своя фирма по огнеметам, встраиваемым прямо в пасть, бурый Квиг заседал в драконьем правительстве, а белый Виктор работал в газете в отделе светской хроники. Когда же Гэббл рассказал свою историю, на него уставились три пары непонимающих драконьих глаз.
Это же смешно, говорили ему. Как можно жить на самом краю мира, одному, без цели в жизни и стабильной работы, общаясь с башмаком, который и о политике говорить-то не умеет, куда уж обо всем остальном!
Они начали звать Гэббла в город. Прилетай насовсем, говорили они. А лучше - приходи, потому что не дай Бог приличные драконы увидят, как ты летаешь! Огюст пообещал устроить Гэббла к себе в фирму, потому что там, как выражался он, были перспективы. Наш дракон ничего не знал о перспективах, но само слово заворожило его. Единственное условие, поставленное ему драконами, было таковым - он должен полностью сменить свой старый образ жизни, начиная от отшельничества и кончая глупыми разговорами со старыми башмаками. Одним словом, он должен был покинуть гору навсегда.
-А что самое главное здесь?, - нерешительно спросил Гэббл.
-Как что? Деньги, - ответили ему.
В назначенный день, рано утром, когда спали даже камни на потолке пещеры, Гэббл собрал узелок и пешком пошел в город. Он шел и прощался в горой, с камнями и деревьями, с косыми солнечными лучами, несмело выползающими из-за горизонта. Но когда самый смелый луч осторожно коснулся его носа, дракон вдруг остановился.
"Что я делаю?", - подумал он."Лечу за призраками, за грезами, во власти страхов и сомнений? Зачем мне огромная Утопия и куча драконов, ходящих по земле, когда у меня есть моя уютная гора, рыжие лучи, пчелы, которым нужен я и старый башмак, который нужен мне?"
И тогда дракон наплевал на перспективы, бизнес и остальные умные слова, которыми задурили ему голову приятели-драконы. Он взмыл в воздух так быстро, что воздух звенел в ушах, и повернул обратно к горе.
Там его уже ждали. Радовались, что он вернулся, потому что сердцем знали, что он собирался уходить. Приветственно жужжали пчелы, и даже сама Ее Величество королева соизволила вылететь навстречу своему лучшему работнику. Улыбалась гора - так медленно, что этого никто не мог заметить. Облака сбивались в стаи и кружили вокруг драконьей головы, а из недр пещеры раздавался приветственный галдеж драгоценных камней.
Но больше всех радовалась и светлее всех улыбалась вылетевшая навстречу молодая дракониха, с чешуей цвета кофе с молоком.
Многие драконы давным-давно обитают в городах, но Гэббл жил там же, где и его предки – в недрах высокой-высокой горы, заросшей до макушки неприметными тропками и любящей считать на досуге пуховые перины облаков. Внутри было прозрачное, как слеза драконёнка, озеро, где Гэббл любил умываться по утрам, шумно фыркая и выпуская от удовольствия жемчужно-белые дымные кольца; на потолке мерцала россыпь говорящих драгоценных камней, ярко горящих по вечерам пестрым калейдоскопом цветов и обожающих отпускать ехидные комментарии по любому мало-мальски важному случаю.
Гэббл был трудолюбивым драконом – по утрам он помогал пчелам собирать мед, а вечером непременно получал в благодарность от пчелиной королевы горшочек этого золотистого, как его чешуя, лакомства. Дракон всегда очень радовался этой королевской милости, потому что, собственно, медом он и питался.
Как-то утром, гуляя по окрестному лесу, полному изумрудных деревьев и солнечных зайцев, Гэббл наткнулся на Башмак. Вполне настоящий, кожаный, модного фасона и восхитительного цвета кофе с молоком. Он лежал посередине заросшей васильками полянки, и было абсолютно непонятно, откуда он мог здесь взяться. Люди здесь давно не водились, и Гэббл, будучи умным и сообразительным драконом, прекрасно понимал, что у приличных Башмаков нет ног, равно как и желания бродить в одиночку по лесам и натыкаться на полянках на всяких незнакомых драконов. Но странным было не только это. Башмак на него Смотрел. Даже нет, не так – СМОТРЕЛ. Гэббл почти физически ощущал этот взгляд, изучающий и умоляющий одновременно. Дракон вдруг понял, что Башмаку тут одиноко, холодно и неуютно. Не отдавая себе отчет в своих действиях, Гэббл поднял Башмак и отнес к себе домой. А там, под горой, были истории, рассказанные одиноким драконом одинокому башмаку. О вкусном меде, о упоительном цветении трав летним утром, о ветре в морду, о бесконечной синеве, о радуге между крылышками пчел, о чьих-то лицах на поверхности горного озера…
-Разговоры с башмаками – признак серьезных психологических проблем, - важно изрек аметист.
-Да. Мягкие существа такие странные, - поддержал его изумруд.
Сапфир тоже хотел что-то сказать, но под строгими взглядами рубина и янтаря застеснялся и промолчал.
Башмак, в сущности, был отличным приятелем – он много слушал, мало ел, и во всем поддерживал дракона, изредка лишь Посматривая на него в случае полнейшего уже несогласия. И Гэббл сам не заметил, как оставил его у себя. Болтал, показывал рассветы, катал на спине в океанах теплого воздуха. Теперь в его пещере стало как-то по-особенному уютно, и даже камни по вечерам светили как-то мягче. И говорили тише.
Иногда Гэббл отправлялся за покупками в большой драконий город, который находился за кряжем. Там вместо камня все было застроено бетоном, стеклом и пластиком, а все драконы ходили пешком, потому что полеты деловые рептилии считали ниже своего достоинства. Здесь же Гэббл встретил несколько знакомых драконов. Разговорившись, каждый из них поведал, чем он сейчас живет. У болотно-зеленого Огюста была своя фирма по огнеметам, встраиваемым прямо в пасть, бурый Квиг заседал в драконьем правительстве, а белый Виктор работал в газете в отделе светской хроники. Когда же Гэббл рассказал свою историю, на него уставились три пары непонимающих драконьих глаз.
Это же смешно, говорили ему. Как можно жить на самом краю мира, одному, без цели в жизни и стабильной работы, общаясь с башмаком, который и о политике говорить-то не умеет, куда уж обо всем остальном!
Они начали звать Гэббла в город. Прилетай насовсем, говорили они. А лучше - приходи, потому что не дай Бог приличные драконы увидят, как ты летаешь! Огюст пообещал устроить Гэббла к себе в фирму, потому что там, как выражался он, были перспективы. Наш дракон ничего не знал о перспективах, но само слово заворожило его. Единственное условие, поставленное ему драконами, было таковым - он должен полностью сменить свой старый образ жизни, начиная от отшельничества и кончая глупыми разговорами со старыми башмаками. Одним словом, он должен был покинуть гору навсегда.
-А что самое главное здесь?, - нерешительно спросил Гэббл.
-Как что? Деньги, - ответили ему.
В назначенный день, рано утром, когда спали даже камни на потолке пещеры, Гэббл собрал узелок и пешком пошел в город. Он шел и прощался в горой, с камнями и деревьями, с косыми солнечными лучами, несмело выползающими из-за горизонта. Но когда самый смелый луч осторожно коснулся его носа, дракон вдруг остановился.
"Что я делаю?", - подумал он."Лечу за призраками, за грезами, во власти страхов и сомнений? Зачем мне огромная Утопия и куча драконов, ходящих по земле, когда у меня есть моя уютная гора, рыжие лучи, пчелы, которым нужен я и старый башмак, который нужен мне?"
И тогда дракон наплевал на перспективы, бизнес и остальные умные слова, которыми задурили ему голову приятели-драконы. Он взмыл в воздух так быстро, что воздух звенел в ушах, и повернул обратно к горе.
Там его уже ждали. Радовались, что он вернулся, потому что сердцем знали, что он собирался уходить. Приветственно жужжали пчелы, и даже сама Ее Величество королева соизволила вылететь навстречу своему лучшему работнику. Улыбалась гора - так медленно, что этого никто не мог заметить. Облака сбивались в стаи и кружили вокруг драконьей головы, а из недр пещеры раздавался приветственный галдеж драгоценных камней.
Но больше всех радовалась и светлее всех улыбалась вылетевшая навстречу молодая дракониха, с чешуей цвета кофе с молоком.
пятница, 16 мая 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Здесь очень много восторженных и нечленоразделенных воплей))) Проматывайте!)
Короче. У меня вчера возникла идея хорошо отметить предпоследний день учебы. Знаете каким образом?))) Короче. Сегодня мы сели на самом людном месте в школе, на втором этаже, положили найденную мной дома старую шляпу, развернули плакаты "помогите бедным абитуриентам, кто чем может!" и "собираем на коммерческое отделение!", и пели пеееесни))) Блин, не думал, что это такой фурор произведет))) Нас обступила КУЧА народа, все классы, пройти было нельзя)) нас никто не сгонял, потому что директор от смеха убежала в учительскую))) а потом еще два наших пацана начали танцевать вальс))) нам блин кидали деньги и конфеты, и мы за две перемены песнями из русского рока и вообще походными заработали 112 рублей и две конфеты! ^__^ Причем малыши кидали десятки, а жадные старшеклассники - мелочь))) Просто звездами были весь день потом, весело - жутко))) все еще спрашивали, сколько мы заработали)))) О, Малкав, я все-таки хорошо закончил школу! ^__^
Под катом - аж три фотографии этого безобразиия))
Короче. У меня вчера возникла идея хорошо отметить предпоследний день учебы. Знаете каким образом?))) Короче. Сегодня мы сели на самом людном месте в школе, на втором этаже, положили найденную мной дома старую шляпу, развернули плакаты "помогите бедным абитуриентам, кто чем может!" и "собираем на коммерческое отделение!", и пели пеееесни))) Блин, не думал, что это такой фурор произведет))) Нас обступила КУЧА народа, все классы, пройти было нельзя)) нас никто не сгонял, потому что директор от смеха убежала в учительскую))) а потом еще два наших пацана начали танцевать вальс))) нам блин кидали деньги и конфеты, и мы за две перемены песнями из русского рока и вообще походными заработали 112 рублей и две конфеты! ^__^ Причем малыши кидали десятки, а жадные старшеклассники - мелочь))) Просто звездами были весь день потом, весело - жутко))) все еще спрашивали, сколько мы заработали)))) О, Малкав, я все-таки хорошо закончил школу! ^__^
Под катом - аж три фотографии этого безобразиия))
вторник, 06 мая 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Тяжелые дождевые капли падают на дорогу, мелкими сапфировыми искрами разбиваясь о пыльные камни. Пахнет озоном, свежескошенной травой, и еще чем-то давно знакомым и благополучно забытым - то ли мороженым, которого я не ел уже дюжину лет, то ли спичками, которые точно не найдешь в этом молодом Мире, сплетенном из лукавых улыбок быстроногих молний и соленой сырости заблудившегося бриза.
Привычным движением я надвигаю капюшон на глаза и прикасаюсь губами к тыльной стороне ладони. Спрятаться и запомнить свое дыхание - необходимый ритуал для Шага. В сотый раз в памяти всплывают слова Акварельщика, сказанные в еще в ту пору, когда он не брал в руки швейных игл, а был таким же Бродягой, как я, Надсолнух, Р-р, и еще сотни других.
"Когда ты разрываешь полотно Миров, не показывай ему свои глаза, чтобы он не догадался, что ты живой, но помни, кто ты есть, что бы он (упаси Перекресток!) не подумал, что ты мертвый. Будь неслышной тенью, скользящей сквозь трещины мироздания. Только так можно стать Бродягой. Только так..."
-Я хочу домой, - шепчу тихо, почти неслышно. Голос здесь не главное, как, впрочем, и все остальное.
"Домой!" - неслышно шепчет ветер. Шепчет, качает деревья, странные деревья, странные деревья, поросшие желтым мхом.
"Домой!", - подхватывают они. - "Он хочет домой!"
"Домой, молю, отпустите его домой, молю, прошу, требую, домой" - янтарокрылая птица бьется высоко над моей головой, поет, поет что-то в мою поддержку, молит, просит, требует...
"Домой", - впервые за сотню лет размыкает кто-то пересохшие губы на дне бездонного омута. Надо же - пересохшие губы и бездонный омут.
Мир шумит, он просит, требует, свистит, гудит, приказывает и молит, он молчит чуть меньше, чем нужно, он кричит чуть тише, чем стоило бы, он молод, он почти новорожден. Он почти понимает, кто я такой, но не понимает, кто такой он сам. Но мне надо домой, и он просит за меня, просит со всей той добротой и бесконечной усталостью, которая его породила.
"Ничего не выйдет, Гил. Я-то знаю, что у тебя нет дома. Ты меня не обманешь. Я не обману тебя. Это называется порядочностью, молодой Бродяга", - чужеродный голос что-то шепчет, и я понимаю, что я не Шагну. Этого не хотят. Сейчас не хотят.
-Итак, кто же ты, наконец?, - бормочу, шагая по арочному мосту из застывших луж, - Кто сегодня стал моей Дверью? Что сегодня стало моей Дверью? Горгулья, старый диван, сумасшедший Оракул, слово "Верность", отраженное в зеркальной глади мраморного колодца?
"Я тебе не скажу", - улыбаются у меня в голове.
-Я знаю. Ты хотя бы живая, Дверь?
"Я не знаю."
-Я тебя найду.
"Я буду рада."
Сюр.
Привычным движением я надвигаю капюшон на глаза и прикасаюсь губами к тыльной стороне ладони. Спрятаться и запомнить свое дыхание - необходимый ритуал для Шага. В сотый раз в памяти всплывают слова Акварельщика, сказанные в еще в ту пору, когда он не брал в руки швейных игл, а был таким же Бродягой, как я, Надсолнух, Р-р, и еще сотни других.
"Когда ты разрываешь полотно Миров, не показывай ему свои глаза, чтобы он не догадался, что ты живой, но помни, кто ты есть, что бы он (упаси Перекресток!) не подумал, что ты мертвый. Будь неслышной тенью, скользящей сквозь трещины мироздания. Только так можно стать Бродягой. Только так..."
-Я хочу домой, - шепчу тихо, почти неслышно. Голос здесь не главное, как, впрочем, и все остальное.
"Домой!" - неслышно шепчет ветер. Шепчет, качает деревья, странные деревья, странные деревья, поросшие желтым мхом.
"Домой!", - подхватывают они. - "Он хочет домой!"
"Домой, молю, отпустите его домой, молю, прошу, требую, домой" - янтарокрылая птица бьется высоко над моей головой, поет, поет что-то в мою поддержку, молит, просит, требует...
"Домой", - впервые за сотню лет размыкает кто-то пересохшие губы на дне бездонного омута. Надо же - пересохшие губы и бездонный омут.
Мир шумит, он просит, требует, свистит, гудит, приказывает и молит, он молчит чуть меньше, чем нужно, он кричит чуть тише, чем стоило бы, он молод, он почти новорожден. Он почти понимает, кто я такой, но не понимает, кто такой он сам. Но мне надо домой, и он просит за меня, просит со всей той добротой и бесконечной усталостью, которая его породила.
"Ничего не выйдет, Гил. Я-то знаю, что у тебя нет дома. Ты меня не обманешь. Я не обману тебя. Это называется порядочностью, молодой Бродяга", - чужеродный голос что-то шепчет, и я понимаю, что я не Шагну. Этого не хотят. Сейчас не хотят.
-Итак, кто же ты, наконец?, - бормочу, шагая по арочному мосту из застывших луж, - Кто сегодня стал моей Дверью? Что сегодня стало моей Дверью? Горгулья, старый диван, сумасшедший Оракул, слово "Верность", отраженное в зеркальной глади мраморного колодца?
"Я тебе не скажу", - улыбаются у меня в голове.
-Я знаю. Ты хотя бы живая, Дверь?
"Я не знаю."
-Я тебя найду.
"Я буду рада."
Сюр.
вторник, 22 апреля 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Пересмотрел в очередной раз восхитительный "Вокруг света за 80 дней". В очередной раз глубоко восхищен актерской игрой Стива Кугана, в очередной раз влюбился несравненную Сесиль Де Франс, в очередной раз убедился, что Джеки Чан никогда не постареет. Черт, хочется извиниться перед Филеасом Фоггом и его отважными друзьями за нынешнюю посекундную смену идеалов, "здоровый цинизм", который многим кажется таким стильным и правильным, за всяких там Букиных, валенки с перьями и вообще. Да, я понимаю, что некоторые по другому не могут, но...Эх, как же хочется, чтобы было побольше таких людей - людей, идущих за своей мечтой, даже нет, не так - Мечтой, готовых пожертвовать ради нее всем, и много раз почти приносить ее в жертву, чтобы помочь друзям. Гореть так, что все знакомые, даже случайные попутчики, загораются от твоего огня и делают все, чтобы тебе помочь...Кто не смотрел - советую. Поднимает настроение и укрепляет веру в чудо.
(Да, капитан корабля - чудесный образ, чудесный актер. Не понимаю, как раньше этого не замечал)
(Да, капитан корабля - чудесный образ, чудесный актер. Не понимаю, как раньше этого не замечал)
понедельник, 21 апреля 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Когда-нибудь ты устанешь от этого фарса
От зубосводящего приторно-злого оскала
От этого дыма, достал он и душу, и тело
Как в детстве, мечтаешь погладить снежного барса
А как прикасаешься – Боже мой, гладишь шакала
Скажи мне, ну разве этого ты так хотела?
Когда нибудь ты устанешь от этого хруста
От этого дума, от мертвого клубного света
Когда-нибудь вспомнишь - копилка давно опустела,
А кинешься в душу – ну надо же, там тоже пусто
Тебя не винят, но…позволь мне спросить по секрету,
Поведай, ну разве этого ты так хотела?
Когда-нибудь ты устанешь от этих тусовок
От этих неонов, от этой красивой сцены
От галочки – парень есть на сегодня-завтра
Когда-нибудь все не будет таким попсовым,
Ты утром проснешься, поймешь – все безумно ценно
Так ценно, что даже сама приготовишь завтрак
И даже не станешь привычно включать мобилу,
Подумаешь – «Черт, как давно не вставала рано»
Подумаешь – «Как мне давно друзья не звонили»
Подумаешь – «Господи, что же я натворила»
И в первый раз будешь выше подъемного крана
И в первый раз жизнь будет пахнуть слаще ванили.
От зубосводящего приторно-злого оскала
От этого дыма, достал он и душу, и тело
Как в детстве, мечтаешь погладить снежного барса
А как прикасаешься – Боже мой, гладишь шакала
Скажи мне, ну разве этого ты так хотела?
Когда нибудь ты устанешь от этого хруста
От этого дума, от мертвого клубного света
Когда-нибудь вспомнишь - копилка давно опустела,
А кинешься в душу – ну надо же, там тоже пусто
Тебя не винят, но…позволь мне спросить по секрету,
Поведай, ну разве этого ты так хотела?
Когда-нибудь ты устанешь от этих тусовок
От этих неонов, от этой красивой сцены
От галочки – парень есть на сегодня-завтра
Когда-нибудь все не будет таким попсовым,
Ты утром проснешься, поймешь – все безумно ценно
Так ценно, что даже сама приготовишь завтрак
И даже не станешь привычно включать мобилу,
Подумаешь – «Черт, как давно не вставала рано»
Подумаешь – «Как мне давно друзья не звонили»
Подумаешь – «Господи, что же я натворила»
И в первый раз жизнь будет пахнуть слаще ванили.
суббота, 19 апреля 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
-Кхм. - авторитетно заявил Критик.
-Отличное начало, - Демиург хищно поджаривал попискивающий омлет, время от времени с назидательным "Терпи, это твое предназначение!" смачно удабривая его помидорами.
-Знаешь, мне тебя жалко! - Критик поправил очки в роговой оправе, и, скосив голову, воззрился на Всемогущего.
Омлет ошарашенно заткнулся. Демиург поднял брови.
-Да? И с чего вдруг такой приступ искалеченного альтруизма?
-Ну. Я вот сегодня прочитал умную книгу, хотя...кто кого читал, я не знаю до сих пор. Так вот, в ней я наткнулся на мысль, свежую, как газетный выпуск эпохи Ренессанса. Мол, каждое существо должно верить в чудо. Даже самое злобное, даже самое великое. Даже я, канонический Фома Неверующий, наверное, верю во что-то необычное, таинственное, неопознанное. В тебя, например. А ты? Во что веришь ты, если создал так много миров с полным комплектом древних тайн и жутких нераскрытых секретов? Какие чудеса могут быть для тебя? Нет, ты все таки самое несчастное существо на свете. Даром что Демиург.
Его собеседник зевнул и отложил сковородку. Омлет облегченно вздохнул.
-Хм. Знаешь, в одном из моих бесконечных миров - простых таких, созданных для забавы, являющихся зеркальными отражениями более удачных - жил один паренек. Он работал, кажется, дворником, или промоутером, а может даже клоуном в цирке за углом. Неважно. Так вот, каждый вечер он приходил домой, садился у окна, и выкладывал на подоконник нажитое за день богатство - суп быстрого приготовления и горстку крупы. Суп он делал себе, а к крупе минут через пять неизменно прибегала маленькая серая мышка и удовлетворяла свои гастрономические запросы. А когда оба наедались, то сидели и смотрели на засыпающий город. Парень пел какие-то песни, полные обжигающей нежности и хлещущего в лицо соленого ветра, а мышка, наверное, подпевала.
-Как романтично...В чем подвох?, - недовольно пробурчал Критик, стараясь не выдать заинтересованности.
-А фиг его. Время шло. Молодой парень превратился в немолодого парня, волосы цвета бронзы стали волосами цвета дыма. Но он все так же приходил, ставил на подоконник суп, насыпал горстку зерна, прибегала мышь, и он понимал, что наверное живет не зря. Друзья, которые знали об этой его странности, конечно, жалели его. Они прекрасно понимали, как мала продолжительность нелепой мышиной жизни, но не решались сказать этому странному усталому человеку, что на его подоконнике сменилось уже много поколений мышей, которых он воспринимал как одну, и что они приходят потому, что хотят есть и знают, что на этом подоконнике на них всегда накрыто. Это были очень хорошие друзья, и они решили, что промолчат - пусть он верит в то, что уже много лет делит все радости и тревоги с одной и той же маленькой серой мышью. Пусть верит, если ему так легче жить.
-И в чем фишка?, - Критик разочарованно хрустнул пальцами. - Что человеку стоить только поверить, окружить себя иллюзиями и тогда будет ему счастье? В этом чудо этой истории, умник?
Демиург лениво улыбнулся и проводил взглядом уползающий омлет.
-Не-а. Фишка в том, что это действительно была одна и та же мышь. И это сделал не я.
-Отличное начало, - Демиург хищно поджаривал попискивающий омлет, время от времени с назидательным "Терпи, это твое предназначение!" смачно удабривая его помидорами.
-Знаешь, мне тебя жалко! - Критик поправил очки в роговой оправе, и, скосив голову, воззрился на Всемогущего.
Омлет ошарашенно заткнулся. Демиург поднял брови.
-Да? И с чего вдруг такой приступ искалеченного альтруизма?
-Ну. Я вот сегодня прочитал умную книгу, хотя...кто кого читал, я не знаю до сих пор. Так вот, в ней я наткнулся на мысль, свежую, как газетный выпуск эпохи Ренессанса. Мол, каждое существо должно верить в чудо. Даже самое злобное, даже самое великое. Даже я, канонический Фома Неверующий, наверное, верю во что-то необычное, таинственное, неопознанное. В тебя, например. А ты? Во что веришь ты, если создал так много миров с полным комплектом древних тайн и жутких нераскрытых секретов? Какие чудеса могут быть для тебя? Нет, ты все таки самое несчастное существо на свете. Даром что Демиург.
Его собеседник зевнул и отложил сковородку. Омлет облегченно вздохнул.
-Хм. Знаешь, в одном из моих бесконечных миров - простых таких, созданных для забавы, являющихся зеркальными отражениями более удачных - жил один паренек. Он работал, кажется, дворником, или промоутером, а может даже клоуном в цирке за углом. Неважно. Так вот, каждый вечер он приходил домой, садился у окна, и выкладывал на подоконник нажитое за день богатство - суп быстрого приготовления и горстку крупы. Суп он делал себе, а к крупе минут через пять неизменно прибегала маленькая серая мышка и удовлетворяла свои гастрономические запросы. А когда оба наедались, то сидели и смотрели на засыпающий город. Парень пел какие-то песни, полные обжигающей нежности и хлещущего в лицо соленого ветра, а мышка, наверное, подпевала.
-Как романтично...В чем подвох?, - недовольно пробурчал Критик, стараясь не выдать заинтересованности.
-А фиг его. Время шло. Молодой парень превратился в немолодого парня, волосы цвета бронзы стали волосами цвета дыма. Но он все так же приходил, ставил на подоконник суп, насыпал горстку зерна, прибегала мышь, и он понимал, что наверное живет не зря. Друзья, которые знали об этой его странности, конечно, жалели его. Они прекрасно понимали, как мала продолжительность нелепой мышиной жизни, но не решались сказать этому странному усталому человеку, что на его подоконнике сменилось уже много поколений мышей, которых он воспринимал как одну, и что они приходят потому, что хотят есть и знают, что на этом подоконнике на них всегда накрыто. Это были очень хорошие друзья, и они решили, что промолчат - пусть он верит в то, что уже много лет делит все радости и тревоги с одной и той же маленькой серой мышью. Пусть верит, если ему так легче жить.
-И в чем фишка?, - Критик разочарованно хрустнул пальцами. - Что человеку стоить только поверить, окружить себя иллюзиями и тогда будет ему счастье? В этом чудо этой истории, умник?
Демиург лениво улыбнулся и проводил взглядом уползающий омлет.
-Не-а. Фишка в том, что это действительно была одна и та же мышь. И это сделал не я.
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
По-весеннему пронзительная изумрудная чешуя дракона отражала прямые полуденные лучи, и солнечные зайчики плясали по черепице хороводы, не боясь ни клыков, ни когтей, ни жуткого рева, ни даже жемчужного пламени с отдельными колючими серебристыми искрами. Огонь выгибался живой дугой, и схлестывался с мечом рыцаря, балансирующего на парапете. Из под шлема с плюмажем выбились несколько темных прядей. Но вот рыцарь оступился и начал медленно заваливаться назад. Он почти приблизился к последнему танцу с мокрым асфальтом вдалеке, но тут...его поддержала когтистая лапа.
-Сколько можно обьяснять, - проворчал дракон, - ты оставляешь левый бок открытым. Любой мечник, даже кривой и однорукий, быстро сделает из тебя курицу-гриль для ближайшего ларька. Или ты собираешься драться исключительно с сестрами милосердия и девочками, которые продают печенье?
-Я понял, понял. - глухо донеслось из-под шлема, - Я неуч, лентяй, антисоциальное существо и птичий грипп на твои чешуйчатые седины?
-Ага. Ты самый бездарный рыцарь за всю мою страшную жизнь...
-И?
-...И я каждый день, вставая утром, проклинаю себя за то, что вздумал учить тебя фехтованию.
-Ну-у?
-Что ну? Я уже давно должен был тебя сожрать, тебя спасает исключительно моя камелотская диета.
-И все-е-е же?..
-Ты не отстанешь?
-Нет?
Дракон тепло улыбнулся.
-Ты поразительно умеешь пускать доспехами солнечные зайчики. Пожалуй, это самое главное, что должен уметь рыцарь.
Где-то вдалеке играли на клавесине. Невесомая пыль на парапете переливалась искрящимся перламутром.
-Когда в следующий раз?
-Завтра. Только утром, ладно? Потом старушка из дома напротив кормит всех зерном. Я не хочу снова пропустить из-за тебя обед.
Рыцарь поднял забрало. Сверкнули прищуренные оливковые глаза.
-Заметано.
...По пожарной лестнице, насвистывая какой-то бодрый мотив, слез темноволсый студент, мечтательно прикрываясь папкой от солнца. Он легко спрыгнул на теплую мостовую, и медленно зашагал прочь, туда, где в спокойной соленой глади отражался мир. Чуть позже с этой же крыши вылетел голубь с зеленоватым отливом на перьях, и бодрым бреющим полетом направился к соседнему дому.
Старые крыши молчали, покачиваясь в волнах старой полудремы. Они, конечно, все видели, но никогда бы никому не рассказали - нет, ни за какие пряники!
-Сколько можно обьяснять, - проворчал дракон, - ты оставляешь левый бок открытым. Любой мечник, даже кривой и однорукий, быстро сделает из тебя курицу-гриль для ближайшего ларька. Или ты собираешься драться исключительно с сестрами милосердия и девочками, которые продают печенье?
-Я понял, понял. - глухо донеслось из-под шлема, - Я неуч, лентяй, антисоциальное существо и птичий грипп на твои чешуйчатые седины?
-Ага. Ты самый бездарный рыцарь за всю мою страшную жизнь...
-И?
-...И я каждый день, вставая утром, проклинаю себя за то, что вздумал учить тебя фехтованию.
-Ну-у?
-Что ну? Я уже давно должен был тебя сожрать, тебя спасает исключительно моя камелотская диета.
-И все-е-е же?..
-Ты не отстанешь?
-Нет?
Дракон тепло улыбнулся.
-Ты поразительно умеешь пускать доспехами солнечные зайчики. Пожалуй, это самое главное, что должен уметь рыцарь.
Где-то вдалеке играли на клавесине. Невесомая пыль на парапете переливалась искрящимся перламутром.
-Когда в следующий раз?
-Завтра. Только утром, ладно? Потом старушка из дома напротив кормит всех зерном. Я не хочу снова пропустить из-за тебя обед.
Рыцарь поднял забрало. Сверкнули прищуренные оливковые глаза.
-Заметано.
...По пожарной лестнице, насвистывая какой-то бодрый мотив, слез темноволсый студент, мечтательно прикрываясь папкой от солнца. Он легко спрыгнул на теплую мостовую, и медленно зашагал прочь, туда, где в спокойной соленой глади отражался мир. Чуть позже с этой же крыши вылетел голубь с зеленоватым отливом на перьях, и бодрым бреющим полетом направился к соседнему дому.
Старые крыши молчали, покачиваясь в волнах старой полудремы. Они, конечно, все видели, но никогда бы никому не рассказали - нет, ни за какие пряники!
среда, 16 апреля 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Прозвенел будильник, сэвен о’клок, дружише
Как ищейка бредешь на запах кофейных зерен,
Городское утро – лучшая в мире пища,
Так сказал Конфуций. С Конфуцием мы не спорим.
Вольный брасс в асфальте, улица – тихий омут,
Исполняешь на память вальс поседевших прядей
Оплатил билет – так дай оплатить другому
Так сказал Конфуций. А он был неглупым дядей.
Ты летаешь в лужах, смотришь на чьи-то лица
Променяв «скажу» на «смолчу под любой причине»
Это очень просто – тихо с собой смириться
Так сказал Конфуций. Он тот еще был мужчина.
Ты наивно веришь – лучшее будет скоро
Все несчастья пусты, как ворох осенних листьев
Если крыльев нет, то ангелам не до споров
Так сказал Конфуций – охоч до грошовых истин.
Так сказал Конфуций – «Не оббивай пороги
Этот мир не любит ни умных, ни добрых шибко
…Только ты опять лежишь посреди дороги
Освещая мир сумасшедшей своей улыбкой.
Как ищейка бредешь на запах кофейных зерен,
Городское утро – лучшая в мире пища,
Так сказал Конфуций. С Конфуцием мы не спорим.
Вольный брасс в асфальте, улица – тихий омут,
Исполняешь на память вальс поседевших прядей
Оплатил билет – так дай оплатить другому
Так сказал Конфуций. А он был неглупым дядей.
Ты летаешь в лужах, смотришь на чьи-то лица
Променяв «скажу» на «смолчу под любой причине»
Это очень просто – тихо с собой смириться
Так сказал Конфуций. Он тот еще был мужчина.
Ты наивно веришь – лучшее будет скоро
Все несчастья пусты, как ворох осенних листьев
Если крыльев нет, то ангелам не до споров
Так сказал Конфуций – охоч до грошовых истин.
Так сказал Конфуций – «Не оббивай пороги
Этот мир не любит ни умных, ни добрых шибко
…Только ты опять лежишь посреди дороги
Освещая мир сумасшедшей своей улыбкой.
понедельник, 14 апреля 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
А она говорит - сколько можно, день ото дня,
Ты рисуешь лед, только лед - нарисуй...хоть меня!
Ты поешь своим звездам, - я не способна понять
Чем же хуже я безжизненных синих глыб
А он снова пачкает едким индиго холсты
Он без кофе наверное стал бы ошметком пустым
У него на душе - только лютая стужа и стынь,
Да сверкают в глазах ледяные углы
А она говорит - ну очнись, ну вскочи, позови!
Эти хладные цепи как тонкие нитки прорви,
Ну во имя дурной и увечной, мать вашу, любви!
Ну хотя бы во имя меня - обрети ты покой!
У него на холсте - только грация снежных лавин,
Не боясь ничего, он боится холодных картин,
Этот странный художник боится остаться один,
И она, улыбнувшись, касается теплой рукой,
"Не бойся, художник - ну, хочешь, останусь с тобой?
Я буду рассветом, я буду зовущей тебя трубой?
Нашепчу тебе то, что шепчет ночной прибой?
Посмотри же в окно - заклинаю тебя, посмотри!"
Он ощущает, что солнце уже припекает,
И лед на холсте потеками медленно тает
Что-то хорошее медленно в нем нарастает
Несмелой зарей рождается изнутри.
Ты рисуешь лед, только лед - нарисуй...хоть меня!
Ты поешь своим звездам, - я не способна понять
Чем же хуже я безжизненных синих глыб
А он снова пачкает едким индиго холсты
Он без кофе наверное стал бы ошметком пустым
У него на душе - только лютая стужа и стынь,
Да сверкают в глазах ледяные углы
А она говорит - ну очнись, ну вскочи, позови!
Эти хладные цепи как тонкие нитки прорви,
Ну во имя дурной и увечной, мать вашу, любви!
Ну хотя бы во имя меня - обрети ты покой!
У него на холсте - только грация снежных лавин,
Не боясь ничего, он боится холодных картин,
Этот странный художник боится остаться один,
И она, улыбнувшись, касается теплой рукой,
"Не бойся, художник - ну, хочешь, останусь с тобой?
Я буду рассветом, я буду зовущей тебя трубой?
Нашепчу тебе то, что шепчет ночной прибой?
Посмотри же в окно - заклинаю тебя, посмотри!"
Он ощущает, что солнце уже припекает,
И лед на холсте потеками медленно тает
Что-то хорошее медленно в нем нарастает
Несмелой зарей рождается изнутри.
вторник, 08 апреля 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
У фонаря, в погоду хорошую
Вдруг присела девица красная.
И заплакала - слезы горошинами.
"Я такая, такая несчастная!"
А фонарь вдруг: "Послушайте, лапочка!
Я скажу, хоть давно и в маразме!
Это мне, что б светить, нужна лампочка,
Вы - горите на
Эн-ту-зи-аз-ме!
Вот ревете вы - "Ох, я бедняжка!
И за что ж меня небо карает?"
А скажите - пред вами дворняжка,
Проходя, лапу не задирает?
Не используют чертовы голуби?
Разновидностью биотуалета?
Не мерцаете светом голубым,
Мотыльками обсиженные летом?
О проблемах поболтать вы хотели,
Что вы знаете о них, скажите?
Интересно - в дожди и метели,
У дороги все сутки - стоите?
Нет? И то - нет? И то - нет? И то - нет?
Это, право, наводит меня на раздумья,
Вы простите, но все во мне тонет,
В океане вашего неблагоразумья!
Признайтесь - вы просто
Любительница поныть!
Питаете слабость к этому спорту!
Так что я, как фонарь - попрошу прекратить,
И
(Огромная просьба!)
-Валите вы к черту!
Фонарь замолчал. Девушка - замолчала тоже.
А мимо них толпа проплывала змейкой.
"Граждане! Вы слышали - тут только что разговаривал фонарь!"
"-Я не слышал." - ответил прохожий.
"-Я не слышал." - ответил прохожий.
"-Я не слышала." - ответила скамейка.
Вдруг присела девица красная.
И заплакала - слезы горошинами.
"Я такая, такая несчастная!"
А фонарь вдруг: "Послушайте, лапочка!
Я скажу, хоть давно и в маразме!
Это мне, что б светить, нужна лампочка,
Вы - горите на
Эн-ту-зи-аз-ме!
Вот ревете вы - "Ох, я бедняжка!
И за что ж меня небо карает?"
А скажите - пред вами дворняжка,
Проходя, лапу не задирает?
Не используют чертовы голуби?
Разновидностью биотуалета?
Не мерцаете светом голубым,
Мотыльками обсиженные летом?
О проблемах поболтать вы хотели,
Что вы знаете о них, скажите?
Интересно - в дожди и метели,
У дороги все сутки - стоите?
Нет? И то - нет? И то - нет? И то - нет?
Это, право, наводит меня на раздумья,
Вы простите, но все во мне тонет,
В океане вашего неблагоразумья!
Признайтесь - вы просто
Любительница поныть!
Питаете слабость к этому спорту!
Так что я, как фонарь - попрошу прекратить,
И
(Огромная просьба!)
-Валите вы к черту!
Фонарь замолчал. Девушка - замолчала тоже.
А мимо них толпа проплывала змейкой.
"Граждане! Вы слышали - тут только что разговаривал фонарь!"
"-Я не слышал." - ответил прохожий.
"-Я не слышал." - ответил прохожий.
"-Я не слышала." - ответила скамейка.
четверг, 20 марта 2008
Хорек твоей бестактности не вправе обнюхивать чувяк моей души..(с)
Мы вернемся под сладостный звон октября,
Мы вернемся, когда все уснут,
Мы вернемся, пусть даже вокруг говорят:
«Все напрасно - они не придут!»
Словно выживший чудом в песках караван
Не прося не пути, не лыжни….
Помни – если гроза улыбается вам -
Мы вернулись туда, где нужны
Мы вернемся с ветрами и другом-дождем,
Лишь потухнет лихая жара,
Мы вернемся – и больше уже не уйдем,
Что б забыть, кем мы были вчера,
Мы забудем, как пела звенящая сталь,
Как струною дрожала душа,
Мы в закате смешаем огонь и печаль
Чтобы было чуть легче дышать.
Мы вернемся, нас встретит мерцающий свет
Этой полной неспящей луны,
Словно древние люди из пыльных легенд,
Сквозь кошмары и черные сны,
Мы вернемся, дружище! Ты веришь, скажи?
Что пробьемся сквозь злобу и муть?
Что любые враги и несчастья-ножи
Наш победный не вытопчут путь?
Что придем мы на твой одинокий порог,
Словно буднично и невзначай
Рассмеемся: «Дождался. Ты все-таки смог!»
«Вы вернулись!» «Конечно. Встречай.»
Мы вернемся, когда все уснут,
Мы вернемся, пусть даже вокруг говорят:
«Все напрасно - они не придут!»
Словно выживший чудом в песках караван
Не прося не пути, не лыжни….
Помни – если гроза улыбается вам -
Мы вернулись туда, где нужны
Мы вернемся с ветрами и другом-дождем,
Лишь потухнет лихая жара,
Мы вернемся – и больше уже не уйдем,
Что б забыть, кем мы были вчера,
Мы забудем, как пела звенящая сталь,
Как струною дрожала душа,
Мы в закате смешаем огонь и печаль
Чтобы было чуть легче дышать.
Мы вернемся, нас встретит мерцающий свет
Этой полной неспящей луны,
Словно древние люди из пыльных легенд,
Сквозь кошмары и черные сны,
Мы вернемся, дружище! Ты веришь, скажи?
Что пробьемся сквозь злобу и муть?
Что любые враги и несчастья-ножи
Наш победный не вытопчут путь?
Что придем мы на твой одинокий порог,
Словно буднично и невзначай
Рассмеемся: «Дождался. Ты все-таки смог!»
«Вы вернулись!» «Конечно. Встречай.»